Когда в далеком 2013 году «Жар-птица» только начинала свою деятельность, первой партией костюмов, принятых на ответственное хранение, стала внушительная коллекция художника по костюму Евгении Ивановны Досталь. С тех пор эти исторические костюмы одни из самых востребованных для проката, и не только в киноиндустрии. Сотрудники российских музеев часто обращаются на киносклад с просьбой предоставить в аренду вещи из этой коллекции. 4 ноября 2024 года в Казани открылась выставка «Патриарх Ермоген и его время». Организаторы исторической экспозиции воспользовались патриаршей рясой и мантией с куколем, а также комплектом облачения монаха, созданные Евгений Досталь для сериала «Раскол» (2011). Мы поговорили с художником по костюму и расспросили о ее работе в кино.
Евгения Ивановна, с чего обычно начинается ваша работа на проекте?
Художнику по костюму важно понять, как режиссер видит картину, в каком цвете, что он хочет: полностью повторить исторический костюм или сделать нечто фантазийное, по мотивам эпохи. В случае «Раскола», Николай Николаевич Досталь хотел аутентичности. Он сказал мне: «никакого красного цвета в кадре быть не должно, чтобы никаких царей Дадонов». А оператор поставил другое условие – никакого синего цвета. Пришлось действовать в определенных ограничениях. При том, что царская одежда просто не обходилась без красного цвета. Поэтому наш красный цвет уходил в терракот и, если вы обратите внимание, в костюмах царя и бояр в «Расколе», красный имел особый оттенок.
Где вы находили ткань для создания аутентичных костюмов «Раскола»?
За тканями я дважды ездила в Турцию, поскольку в России нет таких гобеленовых орнаментов и набивных тканей. Я предположила, что Турция, как преемница Византии, могла что-то сохранить. Искала методом тыка. Пришла на знаменитый базар в Стамбуле. Там я увидела в продаже подушки с очень красивым набивным рисунком. Стала допытываться у владельца лавки, где он это взял? Он отправил меня сначала в одно место, потом в другое, там мне дали еще один адрес. Вот таким образом я набрела на ткацкую фабричку на задворках Стамбула, которая производила ткани с историческими орнаментами. И это нас очень выручило. Со мной находилось несколько ассистентов, которые помогали с технической частью. Они выкупали отрезы и упаковывали их для дальнейшей транспортировки. В среднем, на один саккос (архиерейское облечение) требовалось 7 метров ткани. Крой там совершенно простой, но материала уходило много. В Стамбуле мы набрали три огромных чемодана. И когда ассистенты с этим багажом прилетели в Москву, то во время прохождения таможни груз арестовали. Офицеры, наверное, подумали, что это ввозится с целью перепродажи. Дирекция картины потом долго вызволяла багаж. Это был ужас, который продолжался месяца три. Из-за этого все сроки были сорваны. Нам ведь еще предстояло пошить костюмы. А на это тоже требовалось время. В картине было занято больше трехсот бояр, и на каждого создавался отдельный костюм, не говоря уже о приближенных царя, которым приходилось шить по несколько костюмов.
Для «Раскола» мы привезли из Турции аутентично сделанные украшения, которые тоже покупались в очень интересном месте Стамбула. Это ювелирная лавка Хусейна Сагтана, который уже много лет работает на Голливуд. Он создавал украшения для фильмов «Еще одна из рода Болейн», «Генрих VI», «Троя», «Хоббит», делал украшения для сериалов Netflix «Ведьмак» и «Черные паруса». Сагтан специализируется на костюмированных исторических проектах. У него много древних книг по ювелирному искусству, из которых он черпает вдохновение, а еще каждое воскресенье Хусейн посещает блошиный рынок, где скупает сломанные брошки, кольца и переделывает их в уникальные украшения для кино. Как он рассказывал, каждый год на церемонии вручения «Оскар» он видит на актрисах собственные изделия. Для «Раскола» мы позволили себе купить всего несколько украшений и в кадре они выглядели просто потрясающе. Кстати, теперь эти аксессуары находятся в коллекции киносклада «Жар-птица» у Татьяны Трубниковой.
Как вы думаете, наличие киносклада «Жар-птица» не расхолаживает ли художников по костюмам и их ассистентов? Ведь можно ничего не придумывать. Покопался в отделе костюма, вот тебе и одежда для героя.
Нет, нет, нет. Киносклад очень помогает в работе художника по костюму. Я вам так скажу: если бы в тот момент, когда мы снимали «Раскол», где-то существовало такое количество костюмов, которое требовалось для этой картины, я бы взяла их в прокат на всю массовку, на всех актеров второго плана. Это выручило бы проект, сэкономило бюджет и мы бы тогда отшивали костюмы исключительно для главных персонажей. Поэтому киносклад «Жар-птица» очень важная часть отечественного кинопроизводства. А вообще, вы знаете, что благодаря Татьяне Трубниковой, мои костюмы были спасены. Это был, кажется, 2013 год. Татьяна тогда только начинала, а у меня было огромное количество костюмов, которые я, как наседка, перемещала с места на место...
Как вы обзавелись такой обширной коллекцией?
Продюсер Владимир Николаевич Досталь (брат режиссера Николая Досталя – прим. ред) дал указание, чтобы все костюмы с картин, которые он продюсировал, отдавали мне. «Согласна?» – спросил он. Я говорю: «Я счастлива». А картин было очень много. Но никакой помощи и финансовой поддержки для того, чтобы содержать этот большой гардероб, у меня, естественно, не было. Поэтому я хранила костюмы то на даче у своих друзей, то еще где-то. Пыталась арендовать помещение на собственные деньги. Частично что-то продавали, потому что физически это просто негде было хранить. Помню, костюмы 30-40-х годов, которые я сама собирала из тканей того времени, и обувь, у нас купила группа, снимавшая сериал «Дом образцового содержания» (2010). Некоторые костюмы из проекта «Завещание Ленина» у нас приобрел художник по костюму Сергей Стручев для картины Никиты Михалкова «Утомленные солнцем». Мы просто задыхались от такого количества одежды. Затем у меня появилась большая костюмерная, но просуществовала она два года. Пришлось съехать, и как раз в тот момент кто-то рассказал мне о Татьяне Трубниковой и ее проекте киносклада. Я позвонила ей, а потом привезла в небольшой подвальчик магазина «Ткани» на Шоссе Энтузиастов огромное количество костюмов. Она только начинала и ей было довольно тяжело. Но она с энтузиазмом приняла мою коллекцию, и не просто приняла, у нее были замечательные сотрудницы, которые любили свое дело. Девочки очень трепетно и заботливо отнеслись к этим вещам. Потом киносклад начал расширяться, и сейчас эти костюмы в прекрасном состоянии, за ними хорошо ухаживают. Так что я очень рада, что они «живут» у Татьяны и к ним относятся должным образом.
Был ли в вашей практике опыт взаимодействия с Голливудом? Как там себя чувствуют художники по костюму?
У меня нет, но моя подруга, Татьяна Васильевна Ковригина, известный советский художник гример, работавшая с Сергеем Бондарчуком и Леонидом Гайдаем (она недавно ушла из жизни), рассказывала, что там работа художника по гриму очень сегментирована. Например, там существует отдельный специалист по усам и бороде. Он делает только это. И никто не имеет права вмешиваться в его работу. Другой занимается исключительно прическами. Третий делает нос и глаза... Вот так работают американцы. И я, честно говоря, не очень понимаю, как они видят целое. В 90-х годах я сотрудничала с одним частным парижским театром, делала костюмы для спектакля «Сон в летнюю ночь». И я моя работа заключалась в создании эскиза костюма, его утверждении и выборе ткани. И все! Остальным занимались другие подразделения. Там огромная ассистентская группа, которая выполняет задание художника по костюму, собирает костюм. Меня потом вызывали на несколько примерок, и я оценивала результат своего труда уже на актере. У нас такого нет. Отечественные художники по костюму стараются делать все «от и до». Не в смысле уметь все делать руками, а вести проект от начальной подготовки до последнего съемочного дня. Я каждый день приезжаю на площадку, я должна отследить все ли у меня нормально. Это стало моим правилом. Сейчас по другому работают. Некоторые вообще не выходят на площадку. Они все запускают, и больше их на площадке не видно. Все ведут ассистенты. Я так не могу.
Чем это плохо?
Тем, что потом в фильме появляются киноляпы, когда герой в одной сцене присутствует в разной одежде. например. Я всегда описываю костюм для следующего съемочного дня. Ассистент проверяет его, костюмер собирает, и это их работа все проверить – по моему четкому описанию. Если я ошибусь, значит это моя ошибка. Но если они ошибутся, это все равно будет моя ошибка. Понимаете? Поэтому мое присутствие на площадке – это необходимость. Вспоминается один показательный случай из фильма Никиты Михалкова «Неоконченная пьеса для механического пианино» (1977). Там есть эпизод, когда герои выходят на балкон, чтобы увидеть как слуга, простой крестьянин Захар, виртуозно играет «Венгерскую рапсодию» Листа. На самом деле, играет механическое пианино, но в первые секунды, герои фильма этого не понимают. И персонаж Олега Табакова удивленно восклицает: «Не может этого быть!» Сцена одна. Крупный план Олега Павловича. Сначала зритель видит его с бакенбардами, потом камера показывает, как Захар отходит от инструмента, а фортепиано продолжает играть. Мы снова видим крупный план обескураженного Табакова, где он уже без бакенбардов. На премьере в Доме кино собралась исключительно кинематографическая публика с зорким взглядом, и когда все это увидели, зал ахнул.
Работаете ли вы с молодежью?
Мне иногда звонят из ВГИКа и просят взять на практику дипломников. Так у меня было на сериале «Завещания Ленина» (2007), снятом Николаем Досталем по колымским рассказам Варлама Шаламова, и на «Расколе» тоже. И каждый раз я наблюдаю деградацию. В последний раз мне пришлось расстаться с этими девочками, которых мне прислали, потому что им было настолько неинтересно этим заниматься... Не знаю, зачем она поступали во ВГИК при таком безразличии к профессии? Я даю какое-то поручение, мало того, что она забыла, хорошо, мне не сложно повторить, но через некоторое время она беззастенчиво отвечает, что этого нет. Но я то знаю, что есть! Я в этом уверена. Начинаю искать сама, и нахожу. Когда у нас приболел костюмер, я попросила студентку ВГИКа помочь актеру одеться, она ответила: «Я этого делать не буду. Это не моя работа». Грустно все это...
А как вы оцениваете тенденции развития отечественного кино?
В 90-е годы в России стало развиваться продюсерское кино, а с начала XXI века сформировались основные подходы к нему. Фильмы стали проектами, а требования к картинам подобного формата поставили участников кинопроцесса в довольно жесткие рамки. Это коснулось и нашей профессии. Работать приходилось быстро, порой, в условиях цейтнота. Когда в 2008 году Николай Досталь приступил к подготовке сериала «Раскол» (о расколе православной церкви в XVII веке), передо мной была поставлена задача в сжатые сроки создать аутентичные костюмы для главных персонажей и массовки. Про костюм XVII века сохранилось очень мало сведений. Вся живопись, запечатлевшая героев допетровских времен, создавалась гораздо позже. Достоверно про одежду бояр мы знаем достаточно фрагментарно, а вот с облачением служителей культа, информации сохранилось чуточку больше, поскольку их облик менялся не быстро. Священническая «мода», заведенная еще в столицах, могла дойти до периферии спустя годы... Поставленная режиссером задача заставила меня пристально изучать первоисточники: литературу, архивные и музейные собрания, побывала в Оружейной палате. Все это требовало кропотливого исследования, создания эскизов, их утверждения. Продюсерское кино приучает работать сутки напролет, чтобы поспеть к сроку. Это довольно изнурительно. И это, как мне видится, сильно изменило профессию художника по костюму. Ему дают меньше времени на подготовку, обдумывание, создание образа. Теперь надо делать скорей, скорей, скорей. Все утверждается налету, по картинкам, по фотографиям: показали – да-да, нет-нет. В какой-то момент понимаешь, что можно было сделать гораздо лучше.
Я против многочисленных упрощений, которые сегодня часто используются в кино. На экране действительно видно все. Зритель в состоянии почувствовать фальшь, поймать некое ощущение на уровне «что-то здесь не то». Знаете, как трудно смотреть фильмы художнику по костюмам? Порой просто невозможно. Я вижу только костюм, а не кино. Смотрю фильм несколько раз, чтобы включиться в сюжет. Думаю, так поступают представители любой кинопрофессии. Оператор свою работу смотрит, гример свою и т.д.
Неужто не бывает идеальных картин?
Почему, бывают, но такие фильмы должны быть в ритме Тарковского или Бергмана. Когда успеваешь все рассмотреть: и видеоряд, и костюм, и эмоционально воспринять происходящее.
Как вы считаете, должна ли быть определенная специализация у художника по костюму?
Художник по костюму должен уметь делать все. Я могла бы взяться и за фантазийную картину, может быть по молодости... Конечно, я бы погрузилась в тему и сделала что-то в этом жанре, но я всегда учитываю личный интерес и глубину своих познаний. Историческим костюмом я давно и много занималась, мне это всегда было интересно, поэтому все остальное находилось как бы в стороне. Мне кажется, я лучше делаю то, что мне нравится.
Как вы думаете, внешний вид художника по костюмам должен соответствовать характеру его профессии?
Был такой сценарист Валентин Черных. Однажды мы с ним оказались на каком-то кинофестивале. И вот на сцену выходит киногруппа, а он ко мне наклоняется и шепчет: «Ну почему среди такой толпы народу, я безошибочно могу определить художника по костюму?» Это действительно очень знаковая история. Я тоже могу определить, кто в группе оператор, а кто занимался созданием образа героев. Художник по костюмам все время куда-то бежит, торопится, ему некогда взглянуть на себя. Это правда, что у представителей этого цеха с внешним видом, порой, не очень все хорошо складывается. Но есть и те, кто не только в профессии, но и в жизни очень следит за внешним видом. Например, Наталья Дзюбенко, Елена Лукьянова, Евгения Панфилова, Наталья Иванова. Они всегда очень изыскано одеты и профессионалы с большой буквы.
Что для вас является признанием вашей работы: получение кинонаграды, лестная рецензия в прессе, мнение коллег?
Если о картине есть хорошие отзывы, это прекрасно. Если журналисты в рецензии отметят мою работу, – тоже хорошо. У меня самое большое чувство удовлетворения возникло, когда мои костюмы из сериала «Раскол» уехали на выставку в Кирилло-Белозерский монастырь – центр духовной жизни русского Севера. Полтора года они экспонировались в патриарших палатах, потом их хотели выкупить, но добро не дал продюсер. Лишь в прошлом году музею удалось уговорить продюсера продать эти костюмы, поскольку руководство музея решило на их основе сделать постоянную экспозицию. Другая часть из этой коллекции сейчас хранится на киноскладе «Жар-птица». Они не только снимаются в кино, но и снова участвуют в выставках. В ноябре в Музее казанской епархии, расположенном на территории Богородицкого монастыря, открылась выставка «Патриарх Ермоген и его время». Там представлено несколько костюмов, созданных мною для картины «Раскол».
Не это ли доказательство признания художника, когда костюмы из «Раскола» идут нарасхват?
Три последних месяца съемок «Раскола» за группой постоянно ездила Карла Тети – художница по костюму из Италии. Она боялась, что кто-то опередит ее и перекупит костюмы, а она в тот момент представляла интересы Кончаловского. Андрон договорился с продюсером о покупке части костюмов для своей постановки «Бориса Годунова» в туринском театре «Реджио». Было очень смешно, когда в последний день съемки фильма в Ярославле, актеры, снимая одежду, буквально передавали ее в руки Карле Тети. Я потом видела эту оперу в Италии, там не только царь Борис, но и весь народ (простолюдины) был одет в костюмы из «Раскола». Честно признаться, было приятно видеть, что герои постановки выходят на сцену в моих костюмах.
Дата записи интервью 4 октября 2024
Дата публикации 15 ноября 2024